Сон

← →
Иван Николаевич Понырев (2004-02-10 15:16) [0]

Выйдя из дворца, Левий Матвей бездумно направился в глубь города. Ершалаим, готовясь к рассвету, встретил его свежестью и приятной прохладой. Левия это ободрило, потому что он падал от усталости. Какая выдалась ужасная ночь! Левий шел по еще пустому в столь ранний час базару Нижнего Города, в надежде найти хоть какое-нибудь убежище и еду. Он, хоть и ободренный телесно утренней свежестью с запахом омытых вчерашним ливнем смоковниц, вдруг ощутил себя совершенно разбитым и одиноким. Все вчерашнее казалось сном, но он знал, что это было. Верил в слова на пергаменте, лежащим за пазухой, и, поминутно ощупываемым рукой, что “Смерти нет…” и “…увидим чистую реку воды жизни…”, но глаза его были туманны от слез. “Что делать?… Господи, что мне теперь делать… ” Мысли, казалось, резонировали с тяжелой тишиной усталого города. Еще вчера шумный Ершалаим, спал, как пьяный, убитым сном. Еще вчера, праздничные огни в окнах, казались сегодня фантазией больного воображения. Казалось, что и не было их никогда. Но они были, и черные пустые глазницы домов, словно выклеванные вороном, сегодня не могли обмануть никого. “Было, было … нету, нету…”, - бессмысленно твердил Левий и шагал к южным воротам. Впрочем, сейчас он гнал от себя всякие мысли. Он устал. Окрика услышал не сразу. “Кому говорят, стой, бродяга!”, - второй раз приказ откуда-то сзади вывел Левия из оцепенения и он, остановившись недалеко от выхода за городскую стену, обернулся. К нему, лязгая легкой защитой римских пехотинцев, быстрым, но не торопливым шагом, приближались трое легионеров. Видимо, патруль… - Кто? Куда?, - бросил старший, внимательно глядя на Левия Матвея. - Путник, иду домой, в Вифанию, стадий 15 отсюда, - отозвался Левий, - задержался на праздник, добрый человек. - Знакомы ли тебе некие Иуда из Кариота, Левий Матвей, Иешуа Га Ноцри?, - глаза командующего кинжалами вонзились в Левия. - Нет, не знакомы… Хотя…Одного из них, кажется, казнили? - Отвечать только на вопрос! - Нет. - “Добрый человек” – так говорил этот Га Ноцри, - сказал один из стоящих позади начальника патруля, - я был в оцеплении на казни. Командующий приблизился на шаг, так, что его короткий меч коснулся рукоятью мешковины одежд Левия. - Говоришь, не знакомы? Левий уже чувствовал прохладу резной рукояти оружия через дырку своей одежды и дыхание из-за пластины на шлеме, закрывающей переносицу воина. Он невольно закрыл глаза и сделал шаг назад. - Нет, не знакомы… Наступившая пауза казалась неестественно затянувшейся… Вдруг, где-то совсем рядом, заорал петух. - Пора в казармы, - все также четко, но, уже значительно мягче, сказал начальник своим солдатам и снова обратился к Левию, но уже больше для порядка, - Да, что там у тебя за пазухой? - То мое, - громко и дерзко отвечал Левий. Его вдруг стала забирать какая-то сила, та, которая возникает после испуга, и которая обманывает, говоря, что испуга то и не было. “Пилат”, - отчего-то понеслось в голове и еще “... трусость... порок…”. А еще Левий так же неожиданно, как и появился за его спиной патруль, вспомнил о бумаге, которую чуть ли не насильно вручил ему прокуратор, и, которая, может быть, и стала причиной дерзкого ответа. Явно удивленный начальник патруля уже брал ее из рук торжествующего Левия Матвея. “Выходу из города не мешать. Оказать любое содействие. Прокуратор Пилат Понтийский.” - Взять!, - моментально, по-военному коротко и, слегка повысив голос, вдруг, рявкнул командир и тут же опасливо огляделся по сторонам, - За мной, живо! Легионеры подхватили Левия и быстро потащили в сторону, сильно, как тисками, сжимая его руки. Впрочем, Левий не сопротивлялся, да и не смог бы. “Трус!, дважды трус!”, - пронеслось в мутнеющей голове Левия Матвея и сознание покинуло его. Патруль протащил его легкое тело еще несколько улиц и постучал условным стуком в дверь неприметного глиняного домика на гончарной площади. Пришедшие исчезли в дверном проеме, кроме одного из конвойных, который остался снаружи, стараясь скрыться за большой кучей мусора от глаз возможных прохожих. Все это казалось странным, потому что не походило ни на военных, ни на тайную полицию. Первые бы сдали вторым или убили, вторые бы убили или доставили во дворец Ирода Великого, к Пилату, где и у кого Левий уже был. Вошедших в дом приветствовал человек в длинном, до земли, сером плаще и длинном капюшоне, закрывающем все лицо. Оставались открытыми только подбородок с черной бородой и рот. Ткань плаща была тонкой, так что можно было с уверенностью сказать, что человек видел вошедших очень хорошо. Он держал руки на груди, одна в рукаве другой и приветствие выразил легким кивком головы. Размытая тень на лице от капюшона при этом качнулась не более, чем чтоб закрыть и открыть тонкие губы. - Положите на кровать. Обыщите и все на стол. Разожмите зубы, влейте немного вина, а потом из той бутылочки. Ему надо выспаться и немного поесть, - таинственный человек говорил тихо, немного тянул звуки. Сам он сидел на низенькой табуретке, за таким же низеньким столом, который стоял посередине комнаты. Еще была кровать, куда и положили Левия Матвея, и ширма из тонких вязанных прутьев, закрывающая единственное окно. Человек в капюшоне взял первый же выложенный на стол пергамент, зажег свечу и стал читать, сделав знак двум другим, чтобы те уходили, как только все закончат. Время шло. Человек читал, не спеша перекладывая листы. Его тень изредка колыхалась на стене, медленно подползая головой под потолок из-за укорачивающегося с потрескиванием огарка на столе.

← →
Иван Николаевич Понырев (2004-02-10 16:57) [1]

Только это потрескивание, шелест бумаги и звуки, издаваемые во сне Левием Матвеем, нарушали тишину маленькой комнаты.
Левий спал неспокойно, ворочался. Его тело искало и находило отдых, даже на столь убогой постели, и мелко вздрагивало от покидающей его усталости.
Левию снился сон, будто идет он из дворца, после разговора с прокуратором, а навстречу ему человек, от которого свет исходит, так, что глазам больно. И говорит тот человек: “Мир тебе, Левий!”. Ясно горит свет вокруг человека, но особенно сильно кругом головы, так, что и лица не видно. “Кто ты?”, - спрашивает его Левий. А человек тот отвечает: “Иешуа я”. “Так ты жив?!”. “Жив, ибо смерти нет…”,- улыбается человек, и, хоть не видно лица его, а Левий знает точно: улыбается. А после пошли они вместе по берегу моря, говорили много, смеялись – все, как раньше.
Вдруг положил этот светлый человек руку на плечо Левия и сказал: “Пора. Куда я иду, ты идти пока не можешь, но после пойдешь за мною. Помни меня и разговоры наши.” Сказал так и пошел по морю на заходящее Солнце. Испугался тогда Левий за то, что под воду уйдет человек этот светлый. Но человек шел и шел, и только где-то далеко-далеко обернулся.
“Помни, - слышит Левий голос, рядом откуда-то, - помни все о чем говорили, потому как истину говорили. Люби всех, потому что нет плохих людей, а есть заблудшие. Истину говорю: Люби больше заблудших, как пастух, нашедший заблудшую овцу, радуется ей больше всего остального стада”
А Левий уже будто не один стоит, а много людей с ним. Весь берег людей, и все смотрят на свет от человека того. Слышится им голос: “Нет смерти, но любовь только. Истину говорю: любите друг друга”. Стал удаляться человек, сливаясь светом своим со светом Солнца. Невыносимо тесно тут стало Левию, захотел он догнать того человека, еще сказать будто что-то… Пошел было, но порезался, наступив на ракушку, вскрикнул…
Вскрикнул и проснулся, сел в кровати.
В комнате все было по-прежнему. Напротив Левия, за столом, все также сидел странный человек в капюшоне, так же горела свеча. Только свеча была новой и человек уже не читал, а, похоже, разглядывал Левия.
- Левий Матвей, - задумчиво произнес сидящий за столом, не спрашивая и не утверждая, а как бы в продолжение какой-то своей мысли… Кивнул на свитке на столе, - ты его ученик?
Левий схватился было за рубаху, где лежали его записи, и не найдя их, все понял.
- Да, я. Ученик.
- Хорошо…
- Приказ прокуратора?, - Левий обвел глазами комнату, - так ему все же страшен я? или Он?
- Нет, ты себе льстишь. Ты не Он.
- Так это не прокуратора приказ?
- Подожди, Левий Матвей. Подожди… Я прочитал твои записи о Нем. И вот что хочу спросить: ты всему этому веришь?
- Странно ты со мной говоришь и странным способом… Что ж, правду говорить легко и приятно. Да, верю.
- Странно, что я вообще с тобой говорю. И что, наступит счастливое время для всех людей? Для ВСЕХ? Это… ну, да: “Царство истины”?
- Да, конечно, - Левий говорил легко, уверенно, как о вчерашней погоде в Ершалаиме, или как будто он сам только что из того “царства истины”.
- И любить надо всех? И врагов?
- Да.
- А Бог, он в сердце? У всех?
- Да. А ты тоже веришь в Бога?
- Подожди. А как Он думает наступит то самое царство?
Как? Ведь только одно Его появление чуть было не пустило на улицы Ершалаима реки крови.
- О чем ты говоришь?
- Я о свободе. Ты видел вчерашних людей на площади? Они готовы были убить любого. Га Ноцри ли, Варравана… Им хотелось крови, им это надо, это как червь внутри них, это нельзя остановить, только направить. Но любовь не может этого!
Ты видел римских легионеров? У них нет свободы – они солдаты. Они могут убить, но будут невиноваты - вся вина на отдающем такой приказ. И они, не свободные, окажутся сильнее любых других, “свободных” по учению его. А эти свободные будут служить любому, кто захочет их!
- Телом, но не духом! Все в воле Бога. Что он творит, то и правда.
- Правда? Какая правда?! , - тут человек в капюшоне остановился и, медленно, чеканя каждое слово, добавил, - Я знаю, это был Он. И я его убил потому, что он пришел рано.
Человек откинул капюшон с головы на плечи.
- Каифа?!?
- Да, я – первосвященник Каифа. Ты удивлен?
- Но… но как?!, - Левий словно не слышал, - ты ЗНАЛ… и СДЕЛАЛ? Ты, первосвященник, знал… и ты же…
- Послушай меня, Левий Матвей! Я знал, и я же первый не попаду в то “царство истины” о котором ты говоришь. А я не хочу это царство!
И если Его было не трогать, то римские псы стали бы избивать мой народ, губить его целыми коленами! Мужей, жен, детей – всех! Ты можешь представить как женщин, готовых понести, протыкают копьем в живот, вместе с плодом? Зачем мне твое “царство истины”, если тот ребенок заплатит за него такой ценой?! Ничем еще не повинный ребенок, не появившийся даже на свет, ничего не сделавший никому плохого? Это ли нужно для твоего царства?! И это только один ребенок, а сколько их будет? Или для того счастливого царства нужно, чтобы сыны мои сотнями гибли в Риме, на арене, на потеху кесаря?
Нет, Левий Матвей! Это мы скоро будем в Риме, а империя кесаря падет! И это тебе говорю я, Каифа, который взял на себя его убийство!! Я давно следил за Ним и точно знал Кого я посылаю на смерть. А мой народ – ни в чем не виновные солдаты, для которых пусть и будет твое “царство истины”!
Как он любил? “Кто поверит, спасется”? А другие? А я спас всех! Здесь и сейчас!! Я не верю в Бога, и готов ответить перед Ним за это!!!
Каифа снова накинул капюшон на голову, встал, жестом пригласил встать и Левия.
- Тут твои записи, - первосвященник указал на стол, - есть также доносы моих шпионов, протокол беседы с прокуратором – бери все и уходи. Советую пока не появляться в Ершалаиме, иди куда-нибудь подальше, займись чем-то тихим, хоть ловлей рыбы.
Приведи записи в порядок. Может быть… все может быть… Все, молчи и уходи.
Левий вышел, а человек в капюшоне, задув свечу, еще долго сидел в одиночестве. На следующее утро он удавился.

← →
panov (2004-02-10 17:05) [2]

И что это?

← →
Игорь Шевченко (2004-02-10 17:05) [3]

Следующим номером Войну и Мир будем постить ?

← →
Иван Николаевич Понырев (2004-02-20 17:25) [4]

нет, ошибся, простите

Сон Найти похожие ветки